Теренс Янг
Британский режиссёр, родившийся в Шанхае и окончивший свои дни в Каннах; обладатель обширной фильмографии, которую, надо полагать, немногие решаются исследовать детально. Момент истины для Янга, в течение полутора десятков лет прилежно снимавшего малобюджетные триллеры, случился в начале 1960-х, когда продюсеры Альберт Брокколи и Гарри Зальцман пригласили режиссёра снять «Доктора Ноу» — первую экранизацию шпионских романов Яна Флеминга, предназначенную для большого экрана.
Янга, вскоре снявшего ещё «Из России с любовью» и «Шаровую молнию», после чего порвавшего с франшизой (предложения снять «Только для твоих глаз» с Роджером Муром и неофициальный выпуск «Никогда не говори никогда» режиссёр отклонил), сложно назвать по-настоящему блестящим постановщиком. Уж очень реликтовыми, ужасно неровными и почти смехотворно затянутыми сейчас кажутся и «Доктор», и «Россия»; «Шаровая молния» куда бодрее, но взамен достойной кульминации Янг позволил себе бесконечную сцену подводной драки между аквалангистами (подобные вялые драки то там, то тут вставляли в бондиану с поразительным упорством и прочие режиссёры).
Но вообще-то Бонда любят не за это. Именно Янг, уже работавший с Шоном Коннери за несколько лет до съёмок «Доктора Ноу», смог сделать из мало кому известного представительного мужчины с явным шотландским акцентом первого и самого эффектного суперагента. По воспоминаниям, Янг буквально натаскивал Коннери в отношении того, как держать бокал и держаться с партнёрами в каждой сцене. Коннери усвоил урок и преуспел; в сумме с не менее иконическим образом выходящей из пены морей первой бонд-гёрл Урсулы Андресс этого уже достаточно, чтобы оправдать все сценарные и постановочные промахи первых фильмов бондианы. Янг вовремя сумел остановиться и после «Шаровой молнии» вернулся к малобюджетным триллерам. Среди последних лент в его фильмографии, однако, можно обнаружить поразительный пункт: исторический эпик, снятый по заказу и по мемуарам (!) Саддама Хусейна — образцового Bond villain из реальной жизни.
Гай Хэмилтон
Ещё один постановщик триллеров средней руки, в жизни которого бондиана стала первым и последним шансом выбиться в люди. Хэмилтону, надо сказать, пытались дать ещё два неплохих шанса в конце 1970-х и конце 1980-х соответственно, однако тот — уж неизвестно, к добру ли, — так и не смог снять ни первого «Супермена» с Кристофером Ривом, ни первого кино-«Бэтмена» 1980-х.
Несмотря на то, что многие ценители называют «Из России с любовью» пиком ранней бондианы, на деле самым цельным и ярким зрелищем в карьере Коннери-Бонда стал «Голдфингер», с которым Хэмилтон перехватил франшизу из рук Янга. Да, в «России» впервые появились русские спецагенты и приписанная к сюжету Флеминга сцена погони на лодках (по нынешним меркам устаревшая даже больше, чем всё прочее в фильме). Зато «Голдфингер» подарил франшизе первую классическую песню, сразу нескольких великолепных бонд-гёрл (от эпизодической красавицы Тилли Мастерсон до обладательницы сладкозвучного имени Пусси Галор) и несколько по-настоящему грандиозных образов: покрытую золотом мёртвую девушку в постели агента и потом цитировавшуюся около миллиона раз пытку лазером.
Даже лучшие сцены более дурашливой «Шаровой молнии», с которой Янг вернулся в бондиану после Хэмилтона, выглядят как претворение в жизнь уроков «Голдфингера». Сам Хэмилтон с Бондом, впрочем, завязывать не собирался. «Бриллианты навсегда» мало кому по душе, но эта, самая смешная и по-доброму дурацкая серия с Коннери, отлично подготовила почву для того кэмпового капустника, каким будет почти вся эпоха Роджера Мура. Ну а затем режиссёр и открыл эту эпоху, сняв свою худшую серию «Живи и дай умереть», но следом — неожиданно внятного и удачного «Человека с золотым пистолетом», где на стороне зла выступил её постоянный резидент Кристофер Ли.
Льюис Гилберт
Чего именно хотят наиболее преданные поклонники от бондианы (кроме упоминания о водке с мартини и красивой женщины в купальнике) — вопрос непростой. Одни фильмы франшизы, которую сразу же после «Голдфингера» начало шатать в разные стороны, упрекают в чрезмерной мрачности, другие, наоборот, кажутся зрителям слишком кэмповыми. Первый упрёк порой может быть оправдан, второй же кажется странным: Бонд — слишком карикатурный герой, идеальный мужчина с точки зрения мальчика лет пяти (и едва ли хоть какой-нибудь девочки), которого едва ли возможно воспринимать до конца всерьёз. Лучше всех это понял режиссёр одного фильма с Коннери и двух с Муром — Льюис Гилберт.
Гилберт, как и его коллеги Янг и Хэмилтон, — трудоголик с безбрежной фильмографией, в которой, впрочем, есть за что зацепиться, помимо бондианы (как минимум, за два более-менее популярных и сегодня фильма с Майклом Кейном «Элфи» и «Воспитание Риты»). После того, как снятый на очень скромные деньги «Элфи» наделал шуму не только у себя на родине, но и на штатовских церемониях вручения «Глобусов» и «Оскаров», продюсеры предложили Гилберту поставить «Живёшь только дважды». Фильм, несмотря на долгожданное появление во всей красе Эрнеста Ставро Блофельда, стал чуть ли не самым блёклым во всей бондовской фильмографии Коннери. Гилберт не вспоминал о Бонде до конца 1970-х, когда произвёл на свет дилогию «Шпион, который меня любил» и «Лунный гонщик».
Всё, за что можно любить Мура-Бонда, в этих фильмах предстаёт во всей бесстыжей красе. Они беззастенчиво несерьёзны, насыщены визуальными гэгами (иногда хорошими, но даже плохие скорее умиляют), и к тому же в них есть Челюсти — один из лучших злодейских подмастерьев во всей франшизе, невероятный герой с железными зубами, который в конце совсем уж мультяшного «Гонщика» обретает счастье в компании крошечной блондинки в очках. Бонд — чудовищный, как ни посмотри, образец для подражания (антигерой с миллиардом недостатков, принципиально антикультурный и антимоногамный); он просто напрашивался на то, чтобы время от времени мог бы всерьёз смущать какую-нибудь христианскую организацию, и только фильмы, подобрые «Шпиону» и «Гонщику», способствовали сохранности хрупкого баланса. Такой Бонд — это абсолютная вещь в себе, случайным образом воспроизводящая реальный мир по принципу кривого зеркала (даже «Звёздные войны» выглядят «реальным миром» по сравнению с тем, во что вылилась попытка проэксплуатировать их успех в «Лунном гонщике»). Критиковать её бессмысленно — но можно и нужно любоваться, восхищаясь наглому напору продюсеров этой странной франшизы так же искренне, как Бондом восхищается верная Манипенни.
Джон Глен
В 1980-е годы франшиза переживала не лучшие времена. Среди как сторонних наблюдателей в лице критиков, так и многих убеждённых фанатов бондианы принято критиковать как последние фильмы с немолодым уже Роджером Муром (если поклонников раздражало даже намечающееся брюшко Шона Коннери в «Бриллиантах навсегда», то что уж говорить о продолжающем бегать за красотками мужчине под шестьдесят), так и недолгое пребывание Тимоти Далтона на посту суперагента. Однако же, в Бондах 1980-х, действительно страдающих от слабых сценариев и всякого рода нелепых мелочей, есть за что зацепиться. Благодарить за это следует тянувшего на себе франшизу в течение целого десятилетия режиссёра Джона Глена.
Глен провёл в обществе высших чинов МИ-6 практически всю свою сознательную жизнь: он был монтажёром и вторым режиссёром «На секретной службе Её Величества» и двух фильмов с Муром, прежде чем занял на съёмочной площадке самое почётное место. Первый же срежиссированный им Бонд был неплох: «Только для твоих глаз» — это в меру удавшаяся попытка воскресить «дух Флеминга» после балагана «Лунного гонщика», в которой у Глена, действительно, получилось придать очередному приключению агента 007 мрачноватое измерение. Здесь Мур чуть ли не в единственный раз сыграл мстительного и жёсткого Бонда — особенно в красивой развязке, единственном противостоянии героя с вообще-то благожелательным советским генералом Гоголем.
Об «Осьминожке» и «Виде на убийство» того же не скажешь (хотя толковое использование индийского антуража в первом и самая странная бонд-гёрл Грейс Джонс во втором заслуживают похвалы). Потом Мур ушёл на пенсию, а Глен снял с новобранцем Далтоном своего лучшего (и, возможно, самого недооценённого во всей франшизе) Бонда «Искры из глаз». Остроумный и увлекательный фильм к тому же представил публике нового агента, с необычной харизмой, которая привыкшей к врождённому шарму Мура публике, возможно, показалась слишком странной. Увы, но оценить, наконец, далтоновского Бонда зрителям помешала «Лицензия на убийство» — она же стала и последним фильмом из серии, поставленным Гленом. Скорее типичный американский боевик конца десятилетия, чем фильм о герое Флеминга, «Лицензия» могла похвастать разве что парой сносных экшн-сцен. Тем не менее, режиссёру этим фильмом удалось не только предвосхитить свою дальнейшую карьеру (Глен ушёл в би-муви и бесславно покинул кино после «Безликого» с Кристофером Ламбертом), но и путь, по которому двинулась бондиана. В последующие годы киносериал изо всех сил старался стать доступнее для новых поколений зрителей, но растерял своё диковатое обаяние в ходе стремительной американизации.
Сэм Мендес
О вкладе бывшего театрального постановщика, триумфально переметнувшегося на кинобаррикады, в бондиану говорить пока ещё рано. Однако, тот факт, что продюсеры впервые за долгое время вновь позволили одному режиссёру сделать несколько фильмов подряд, уже кое о чём говорит.
ибо я (рискую сейчас оказаться забросанным камнями) меньше всего люблю фильмы бондианы с Крейгом. А моими любимыми частями всей франшизы являются "Doctor No" и "Die another day".
Я не ругаю Крейга и его методы, но Бонд - не Борн, не жестокий убийца, пропагандирующий свои методы насилия нам простым смертным)) Хотя его Казино Рояль оставил необычайно яркие впечатления...
прямо на память строчки Цоя пришли: Попробуй спеть вместе со мной! Вставай рядом со мной!
Но время показало, что этот выбор оказался самым верным.
Современый зритель стал слишком толстокож для легкой иронии, сейчас в почёте боль и кровь... Вы скажете, что зато появился реализм? А по мне так нам и в обыденной жизни хватает этого самого реализьма... ;) Но суть не в этом. Дэниел Крейг - замечательный, прекрасный актер, и то что продюсеры проигнорировали симпатичные мордашки и сделали ставку на серьезного драматичекого актера пошло сериалу только в плюс. А на мое отношению к Броснану, до роли в бондиаде - во многом наложилась его роль в "Миссис Даутфайр" - этакий смазливый, но недалекий;(( ...Но своими ролями уже после бондиады... Я резко пересмотрел свое отношение к Броснану, как к актеру - он буквально вырос в моих глазах! И способствовал этому прежде всего "Призрак" Романа Поланского. Шикарный фильм, шикарная актерская работа! Сейчас я просто обожаю Броснана, как актера, слежу в новостях за его новыми ролями... Но... Он так и остался для меня наименее Бонд, по сравнению с остальными... И возвращаясь к Роджеру Муру... ;))) Моё отношение к нему, как Бонду, ярко характеризует фильм "Трудности перевода" Софии Копполы, а именно та сцена из фильма, в которой герой Билла Мюррея во время рекламной фотосессии в Японии надевает смокинг и встает в позе перед фотографами. - Бонд, Бонд! - кричит ему японский фотограф.
Мюррей принимает "классическую позу" агента 007, а ему кричат:
- Не Шон Коннери! Роджер Мур! Роджер Мур!!! ;)))))))