Денис Шведов: «В фантастике есть невероятное богатство для творчества»

Расскажите, чем вас заинтересовал проект «Танцы насмерть», да еще и настолько, что вы решили сыграть отрицательного героя.

Представьте: тебе звонят друзья, ты с ними уже работал, знаешь их стиль, и он тебе нравится. И предлагают фильм про постапокалипсис! О чем тут думать, давайте работать, ребята! Кстати, с тем, что мой персонаж — злодей, я не совсем согласен. У него есть свои интересы, свои цели, к тому же, в постапокалиптическом мире приходится не жить, а выживать. Там нет времени для рефлексии и переживаний. Он делает то, что считаем нужным, чтобы сохранить себя и свою жизнь, чтобы быть лучшим.

У вашего персонажа кличка Серый, это намек, отсылка к чему-то? Например, к Стругацким и «Трудно быть богом» (в романе братьев Стругацких есть группа «серых» — армия отбросов, которая ведет охоту на грамотных людей. — Прим. ред.)?

Нет-нет, это точно не так. Хотя... (Смеется.) На самом деле, никто настолько не углублялся. У моего персонажа там седые волосы — вот, наверное, поэтому.

Вы с таким вдохновением говорите про постапокалипсис, увлекаетесь фантастикой?

Это вообще одна из моих любимых тем — и в фильмах, и в играх, и в книгах. Она сразу «включает» фантазию. В ней есть какое-то невероятное богатство для творчества: как это выразить, сыграть, как художникам поработать, как снять красиво... У фильмов часто сюжеты простые, но если события перенести в какой-то мир, переживающий упадок, где между останков домов бродят неведомые звери, все становится куда интересней.

Каких-нибудь своих фаворитов перечислите?

Например, серия «Метро» — кстати, повезло недавно с Глуховским пообщаться. Или вот мне понравился фильм «Пандорум» — там все как-то сделано без дураков, без поблажек, что ли, для зрителя. Потом, я люблю компьютерные игры, скачал Mass Effect: Andromeda. Укладываем дочь — и я сразу туда, потому что это какой-то космос. Я вообще поклонник этой серии.

Мне кажется, ближайший родственник «Танцев насмерть» — не Mass Effect, а «Голодные игры». Вы как близко с этой франшизой знакомы?

Да, да, есть такое... Я видел только обзор BadComedian, мне хватило. Мне кажется, это как раз плохой пример фантастики, какие-то игры в поддавки со зрителем. Я обожаю Дженнифер Лоуренс, она красивейшая, талантливейшая актриса. Но когда она выходит с вот такими щеками — а кругом апокалипсис и люди говорят, что им есть нечего... Я смотрю на этих причесанных, прилизанных, довольных людей — и вспоминаю потом фильм «Дорога» с Вигго Мортенсеном. И сразу у меня как у зрителя доверие к «Голодным играм» пропадает.

Самое запоминающееся в «Танцах насмерть» — по-моему, виды разрушенной Москвы. Сталинская высотка, останки Сити, здание РАН...

Да, они хорошо сделаны.

Есть в Москве дома, которые вам самому бы хотелось разрушить или, наоборот, сохранить во что бы то ни стало?

Есть. Те, которые хочется разрушить, — их очень много. Я не понимаю и не хочу даже вникать в логику людей, которые в старой Москве, в череде старых домов строят вдруг какую-то стеклянную фигню. Смотрю и думаю: как так можно? Понятно, что все эти вопросы бессмысленны, просто меня прямо переполняет злость по отношению к этим «умельцам». Все, что еще осталось, хочется сохранить.

Мне кажется, что мир, показанный в «Танцах насмерть», отражает политическое устройство современной России.

Да, абсолютно так. В фильме те, кто стоит у власти, пользуются очень похожими методами, преследуют такие же цели: сохранить себя, свою касту, и, самое главное, чтобы о средствах достижения этого никто не узнал.

Довольно смело для развлекательного молодежного проекта.

Смело, но это показано... Не то чтобы аккуратно, но не выпячивается, как мне кажется. Молодежь может и не заметить.

Думаю, вы сегодняшнюю молодежь недооцениваете.

Может, вы и правы. Я был бы рад ошибиться.

Давайте поговорим о сериале «Налет». Это ремейк французского телепроекта. Вы видели оригинал?

Да, когда он только вышел. Там все так крепко, брутально. А спустя года три сериал всплыл, и Карен (Оганесян, постановщик «Налета» — Прим. ред.) позвал меня. Я был несказанно рад.

Расскажите немного о вашем персонаже.

Про персонажа довольно сложно рассказать... Дело даже не в спойлерах, а в том, что особый отдел, в котором нас четверо, — это одно целое. У каждого, естественно, есть своя линия — у меня, например, проблемы в семье — но главную историю мы рассказываем все вчетвером.

Тогда давайте о коллегах по площадке. С Лукерьей Ильяшенко, например, это у вас уже третий совместный проект.

Уже третий? А, ну да, еще «Измены», но мы, к сожалению, там вообще не пересекались. В «Налете», мне кажется, она очень подошла на эту роль. Я пока не знал, кто будет со мной в команде, вспоминал французскую актрису из оригинала и думал: кто бы у нас мог сыграть правдоподобно такую жесткую женщину? Я вообще не думал про Лукерью, но когда мне Карен сказал, что это будет она, у меня все совпало.

Теперь про Александра Паля. Для большинства зрителей он комедийный актер.

Да, есть такое. Как про меня думают, что я на экране только и могу, что людей убивать... Хотя на самом деле он думающий, очень серьезный артист. Если на него посмотреть в театре, он там совершенно другой, серьезный парень — к тому же, очень такой простой, честный, прямолинейный, что сейчас редкость. Одно удовольствие, в общем. Меня окружали такие люди... Владимир Львович (Машков) — это просто машина! Мы все втроем по началу, пока у нас сцены без него были, сидели напуганные: «Как это вообще, вот сейчас он придет, что делать будем?» Он пришел — и оказался человеком, который возле себя аккумулирует людей, постоянно зовет в свой вагончик чаю попить, расспрашивает, сам рассказывает какие-то невероятные истории... Это все создает ощущение внутренней свободы, когда тебе не надо думать, что перед тобой Владимир Львович Машков, и сейчас ты с ним что-то там играешь. Он — твой партнер, который старается, чтобы тебе было максимально комфортно. Я считаю, мне очень повезло.

Возвращаясь к уже упомянутым «Изменам»: мне кажется, этот сериал очень сильно задрал планку качества. Вам не страшно после него за новые телефильмы браться?

Страшно. Это вообще очень большая проблема, связанная в первую очередь со сценариями. И дело даже не в том, что тексты не затрагивают какие-то глубины, не раскрывают человеческие или социальные проблемы. Они даже просто по сюжету не интересны. Диалоги такие, что создается ощущение, что это роботы говорят. Живые люди так не общаются. Это грустно. В «Изменах» сценарий был великолепнейший, Даше Грацевич поклон за него. Но там же еще и Вадим Перельман, который все это собрал и придумал, как снять.

Часто ли недовольство сценарием приводит к отказу от участия в проекте с вашей стороны?

Да, очень.

Расскажите напоследок о сотрудничестве с Юрием Быковым — оно у вас было долгим и плодотворным, планируете ли продолжать?

Мы с ним друзья, он мне близкий человек... Недавно прислал сценарий своего следующего фильма «Завод», который готовится в настоящее время. Там все должно быть очень серьезно, как всегда, собственно, у Юры. Его фильмы —не очень легкие, но какой-то свет несут. Я, конечно, очень хочу у него играть, хотя это не всегда легко: после всех этих бесконечных дублей и уточнений хочется время от времени его ударить или световой прибор на него уронить. (Улыбается.) Но я понимаю, что, может, сейчас все это не вяжется в моей голове, но результат будет крутым. Юра для меня великий художник, режиссер и сценарист — и человек. И не важно, кто у него будет играть — я, Петя или Вася. Главное, чтобы результат получился.