Как ни странно, несмотря на культовый статус Квентина Тарантино, который продолжает влиять на чуть больше чем каждого дебютанта в режиссуре, книг на русском языке о нем совсем немного. По-видимому, его фильмы столь обожаемы и почитаемы (равно как и ненавидимы), что кажется, будто о них совсем не нужно ничего говорить — их можно просто отчаянно любить или брезгливо избегать.
То же касается и множества мифов о Тарантино, многие из которых, впрочем, являются правдой, вроде плодотворной работы в видеосалоне или мастерства написания диалогов. Все это настолько глубоко заложено в сознание выросших в 90-е киноманов и простых зрителей, что обсуждать тут, кажется, нечего, да и ни к чему. Тарантино — живая легенда, человек, доказавший на своем примере, что значит настойчивость и твердая уверенность в своем призвании. И пожалуй, он — самый весомый аргумент против поступления в киношколу.
Философ и культуролог Александр Павлов относится к той части поклонников режиссера, для которых недостаточно признания его культовости и влиятельности. Как известно, Тарантино большой мистификатор и всегда тщательно избегает прямых высказываний как о своем творчестве, так и о биографии. И Павлову, как видно из его книги, жизненно необходимо разгадать пазл кинематографиста. Его мало интересуют отсылки и сценарное мастерство режиссера: автор хочет докопаться до сути и понять, почему и как фильмы Тарантино работают? Почему они такие «клёвые»?
«Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино» — третья книга Александра Павлова. Вслед за своим кумиром автор строит собственную вселенную, правда, книжную. Переходя от общего к частному, от рассуждений о «плохом вкусе» вообще («Постыдное удовольствие» и «Расскажите вашим детям» можно считать прямыми «приквелами»), Павлов добрался до главного его провозвестника и апологета Квентина Тарантино.
В своей работе Павлов не касается биографии режиссера, а тщательно разбирает и интерпретирует его фильмографию. Автор подчеркивает, что подобраться к ближе к фигуре режиссера можно исключительно используя его же стратегии и язык. Поэтому автор отказывается от сложных теоретических или психоаналитических рассуждений и стоит на позиции «контринтеллектуального» исследования, объясняя это тем, что в случае Тарантино «философия бессильна».
Александр Павлов делит творчество Тарантино на три периода: условно криминальное кино («Бешеные псы», «Криминальное чтиво», «Джеки Браун»), вторжение режиссера на территорию грайндхауса («Убить Билла 1,2», «Доказательство смерти») и утверждение на территории грайндхауса («Бесславные ублюдки», «Джанго Освобожденный», «Омерзительная восьмерка»). Культуролог подробно касается именно жанровой сути картин Тарантино. И это не просто разбор многочисленных аллюзий. По мнению автора, ленты режиссера не вписываются в ту или жанровую традицию.
Чтобы объяснить, что именно кроется за тем или иным фильмом режиссера, Павлов прибегает к понятию «культовости» и природе эксплуатационного кино. Главы книги — краткий экскурс в культуру «полуночного кино», из которой выросло кино Тарантино. Однако заимствования и аллюзии нужны кинематографисту не для красоты и фанатского удовольствия, а ради их новой интерпретации: Тарантино не берет у других режиссеров, а пытается сделать иначе и лучше.
В этом контексте Павлов рассматривает и природу постмодернизма в кино, с которой Тарантино плотно ассоциируется с момента выхода «Криминального чтива». В частности, автор касается «киновселенной» режиссера, которая существует в одном культурном контексте с фильмами Дэвида Линча, братья Коэн, Стивена Содерберга и Дэвида Кроненберга. Павлов показывает, как автор «Бешеных псов» с одной стороны крепко вписан в феномен американского независимого кино, а с другой — всегда его сторонился.
Важное место в «Бесславных ублюдках, бешеных псах» отведено феномену насилия в кинематографе Квентина Тарантино. Как ни странно, Павлов убедительно доказывает, что жестоких и кровавых сцен в творчестве Квентина не так много, как принято считать. Кинематографист прибегает к изображению насилия только в определенных местах, подчеркивая стилистику той или иной сцены, а где-то изображает смерть холодно и отстраненно.
Развенчанию мифов о Тарантино посвящена добрая половина книги Павлова. Отталкиваясь от анализа российских и западных рецензий на фильмы режиссера, автор высказывает свое мнение о том, как следует понимать их и время, в котором они были сняты. Так, наиболее любопытными можно назвать главы о «Доказательстве смерти» и «Джеки Браун». Павлов дает несколько оригинальных интерпретаций обеих лент, размышляет о сексе, гендере и инфантилизме в творчестве постановщика и наглядно демонстрирует, в чем заключается уникальность Тарантино в истории кино вообще.
«Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино» — одновременно бодрый и трогательный «научный фанфик», написанный киноманом для киноманов, и оригинальное исследование, интерпретация творчества культового кинематографиста. Что характерно, при всей безграничной любви Павлова к своему герою, даже он, кажется, не сумел предугадать, что вселенная Тарантино настолько широка, что сможет вместить в себя даже «Стартрек». И это означает, что до «последнего рубежа» в понимании режиссера еще далеко. Однако с книгой Павлова он стал ближе.
