«Бескрайняя ночь»
Яркий режиссерский дебют Эндрю Паттерсона вернул кинематографу шарм и притягательность в депрессивном и тупиковом 2020-м. Паттерсон рассказал историю родом из 1950-х современным киноязыком, и мифология середины XX века заиграла на исходе 2010-х новыми красками: только по-настоящему талантливый режиссер и сценарист сумел бы, например, так красиво зарифмовать Розуэлльский инцидент и антирасистскую повестку, не опускаясь при этом до выкрикивания лозунгов. Ведь куда интереснее стилизовать кино то под радиопостановку (привет Орсону Уэллсу), то под «Сумеречную зону». Любопытно, что в условиях пандемии «Бескрайняя ночь» дебютировала на большом экране в драйв-инах: для подобного фильма — идеальное попадание в контекст и лучший выход к сегодняшней аудитории. (Дмитрий Молчанов)
«Довод»
Кристоферу Нолану выпала честь в этом странном году выпустить единственный большой блокбастер в кинотеатральный прокат. И, как ни странно, «Довод» прекрасно отображает настроение этого пограничного времени, в котором мы живем — страшно хочется все вокруг инвертировать, настоящее так ужасно, что даже будущее хочет его уничтожить. «Довод» — мегаломанский и формалистский проект, в котором трудно разглядеть хотя бы искорку жизни. Но у фильма есть механическое сердце, к которому жутко интересно прислушиваться, его стук завораживает и привлекает всех, кто любит головоломки и ребусы. (Кирилл Горячок)
«Дорогие товарищи!»
Историческая драма Андрея Кончаловского о печально известном расстреле в Новочеркасске с удивительной точностью угодила в нерв эпохи. На вопросы, которые задают «Дорогие товарищи!», не было ответа тогда, в 1960-х, и нет их до сих пор. Это кино об отношении власти и человека, о тотальном разобщении между людьми и цене, которую часто приходится платить за конформизм. Стилистически картина тяготеет к эпохе «оттепели», и Кончаловский показывает изнанку времени своей юности, вернее, окончание тех чаяний и надежд, которыми было одержимо его поколение. И отчего-то это прощание с иллюзиями прошлого звучит сегодня особенно безутешно. (К. Г.)
«Еще по одной»
Бывший соратник Ларса фон Триера по «Догме-95» Томас Винтерберг вновь вернулся к мрачноватому датскому стилю своих ранних работ. «Еще по одной» — кино не про алкоголь, он здесь лишь средство, символ. Винтерберг рассказывает печальную историю о кризисе среднего возраста, об угасших мечтах и катастрофической жажде вернуть молодость, ушедшую безвозвратно. Конечно, «Еще по одной» целиком удерживается на шатающемся от выпивки Мадсе Миккельсене, чей заключительный отчаянный танец — пронзительное и самое кинематографическое зрелище в этом году. (К. Г.)
«Женщина, которая убежала»
24-й фильм Хон Сан-су длится всего 77 минут, но хочется, чтобы он продолжался вечно — не исключено, что именно на такой эффект и рассчитывал широко известный в узких кругах кореец, наполнивший текст картины многочисленными недомолвками. Из неизбежно возникающих домыслов можно выстроить сразу несколько вариантов развития событий и, что самое главное, их тревожную подоплеку — порой от «Женщины...» даже веет чем-то линчевским. Драматургическое изящество подчеркнуто лаконичностью видеоряда: у Хон Сан-су все самое важное, как всегда, скрыто где-то «на том конце замедленного жеста». (Д. М.)
«Манк»
Ошибочно полагать, что «Манк» это всего лишь фильм о создании «Гражданина Кейна» или байопик сценариста Германа Дж. Манкевича. В блестяще воссозданных декорациях Голливуда 1930-х годов Дэвид Финчер воплотил шекспировскую трагедию о непокорности системе, о верности себе, о сделке с совестью, на которую слишком часто приходится идти. Гэри Олдмен, несмотря на неподходящий возраст, очень точно изображает пьяного шута и балагура с добрым сердцем. И ему достанется роль запечатлеть в веках весь сор голливудской избы, превратить всю эту лицемерную махину по производству лжи в «магию кино», которая вроде бы и оправдывает все наше жалкое существование. (К. Г.)
«ООО "Семейный роман"»
Снятая Вернером Херцогом в Японии псевдодокументальная история об артисте, который может на время перевоплотиться в нужного клиенту человека (родного, близкого или даже чужого, но напоминающего о важном событии в жизни), стала пророческой: вынужденная разобщенность членов семей и друзей стала одной из мрачных примет 2020-го. «Семейный роман» — настоящая психодрама, импровизационное исследование потаенных уголков человеческой души и один из самых интимных и важных фильмов великого немца (причем для самого режиссера в том числе — бюджетом «Семейного романа» стал гонорар Херцога за съемки в «Мандалорце»). (Д. М.)
«Офицер и шпион»
Фильм Романа Полански, посвященный знаменитому делу Дрейфуса, — настоящий мастер-класс по режиссуре и композиции. Исторический жанр уже почти совсем ушел на телевидение, и «Офицер и шпион» выглядит как привет из славного прошлого европейского кинематографа. При этом картина не выглядит архаичной. При помощи лучших французских актеров Полански показывает антисемитизм и шовинизм конца XIX века так убедительно, что не остается никаких сомнений в том, что происходящее на экране происходит прямо сейчас. (К. Г.)
«Охота»
Не только самый хулиганский, но и самый недооцененный фильм года — экшн-хоррор Крейга Зобела, снятый по сценарию Деймона Линделофа и Ника Кьюза (авторов «Оставленных», одного из главных сериалов современности), разозлил либеральную тусовку, которая правит бал в Голливуде. Съехавшие с катушек умники-демократы, устроившие охоту на «белое отребье» (то есть электорат Трампа), — не самый приятный и удобный образ интеллектуальной элиты, и в этом смысле «Охота» представляется едва ли не более дерзкой лентой, чем постхорроры Джордана Пила. К тому же фильм Зобела, маскирующийся под честную «бэшку», умен и заряжен синефильскими аллюзиями: режиссер не стесняется цитировать любимые картины — в широком диапазоне от «Самой опасной игры» до «Убить Билла». (Д. М.)
«Первая корова»
Антивестерн Келли Райхардт и студии A24 — безусловный шедевр, сотканный из запахов осеннего леса, природных красот Орегона и судеб первых поселенцев, в чьих головах уже созрела и зажила своей жизнью маленькая американская мечта (у каждого, конечно же, своя). Два главных героя истории, тихоня-повар и проходимец родом из Китая, будто бы сошли со страниц трагикомических рассказов О. Генри и очутились в кадре ревизионистского (приблизительно в олтмановском духе) вестерна, по-своему напоминающего о том, с чего начиналась Америка. (Д. М.)
