Режиссер Алексей Балабанов - сущая находка для критиков. Как ни вонзить шпильку-другую в человека, который в наш пост(пост)модернистский век восславил "межнациональную рознь", "колониальные амбиции", огневую мощь пулемета "Максим" и антисемитизм. Изучивший вхруст Дерриду-Фуко спецы от кино не видят у Балабанова главного - пародийного переосмысления культурных стереотипов. Действительно, талант Балабанова остроугольный и противоречивый. Режиссер частенько заигрывется, "влипает" в экранизируемый материал - и тогда обжирайся, зритель, беленой: "война - это хорошо, война из парня мужика делает". Стоит Балабанову сохранить корректирующую дистанцию, вернуть взгляд ирониста - фильм приближается к отметкам наивысшим. Как в случае ленты "Про уродов и людей".
В Петербург прибыл басурман - иль попросту немец Иоган. Адаптировался нерусь к столичным условиям быстро: открыл подпольную фотостудию, снимает как дебелых деревенских девок розгами хлещут. Приторговывает срамными картинками подручный Иогана - лысый пройдоха Виктор Иванович. Он вовлекает в "бизнес" гимназистку Лизоньку. Затем - семью доктора Стасова. Интеллигент Стасов - добрейшей души человек. Жизнь положил на алтарь науки, а про брачное ложе забыл. Усыновил сиамских близнецов Толю и Колю, за женой слепой ухаживает - только этого мало. Истосковалась докторша по мужской ласке. Вот по-гусарски задрал Виктор Иванович мадам Стасовой турнюры - и она "впервые полюбила". Оприходовав супружницу, укокошив доктора, решились предприимчивые порнографы прибрать к рукам "уродов" - сиамских близнецов. Народ диковинку любит, карбованцы текут рекой. Не учли подельники одного : униженные и оскорбленные взбунтоваться могут. А если любовь и жалость сюда подмешаны - не остановишь их ни розгой, ни пулей.
Фильм Балабанова выполнен в темно-коричневых, рембрандтовских тонах; структурно приближен к немому кино начала ХХ века. Однако Алексей Октябринович чуть больше, чем талантливый стилизатор/копиист. По линии литературной восходят "Уроды..." к классическим русским текстам. Так, оператор Путилов с придыханием восклицает: "Лиза, я спасу вас!". Врет - не спасет: по правилам сентиментальных романов "бедные Лизы" до конца дней от мужской подлости страдать обязаны.
В финале "Брата - 2" Данила Багров увозит на родину американский трофей - проститутку. Душегуб и шлюха - хрестоматийная парочка; это прямиком к "Преступлению и наказанию" Достоевского. Разумеется, не обошлось без шуток, адресованных ФМД и в "Уродах...". все то же Путилов снял порнографическую "фильму" под названием "Наказание без преступления".
По кинематографической линии родства "Уроды..." - наследники "The Freaks" Тода Браунинга. От Браунинга перешел сюжетный перевертыш: представители человеческой расы только снаружи люди; снутри - монстры: грабят, убивают, обманывают. Существа, на коих натура отдохнула, в противоположность, наделены добродетелью. Любой другой ударник режиссерского цеха - знающий толк в маркетинговых стратегиях - давно заставил бы зрителя уткнуться в носовой платок ("близнецов жалко"). Балабанов от слезодавильни отмахнулся. В истории про уродов/людей разглядел вариацию на пережеванную тему "искусство родилось из запретов и страхов". Эксперт в области телесных наказаний Иоган - тип униженного мужчины. Из мелких деталей мы узнаем о прошлом героя: старуха, участвующая в экзекуции - его няня. Сам он неизменно ест морковь со сметаной - экивок в сторону Фрейда и т.д. Именно детскую травму, свое тайное уродство стремится запечатлеть Иоган на пленке. Не случайно, Балабанов подарил ему маску Пьеро: плаксивый взгляд, бледность, белые лилии - этот образ меланхолика, зацикленного на "пробоинах собственной души".
Он улыбнется единственных раз - в темноте синематографа, когда увидит свой стыд, свой страх, свой окаянный кайф на широком экране. Он, заросший щетиной, опустившийся, грязный человек счастлив: многие годы жил и творил для своего внутреннего чудовища. Теперь оно на свободе и стало достоянием многих. Вот он выходит из зала, направляется к реке. Становится на льдину и уплывает вдаль. Finis: безумный Пьеро сделал свое дело, он может уходить.
Сложившие цитатный пасьянс знатоки, вознамерившиеся поставить точку, останутся "с носом". Сладил с ними Балабанов, как факир с кобрами. Усыпил голыми формами - а сам смешал все вешки: молодцеватость восклицательного знака заменил на согбенный вопросительный. Поди теперь разберись: кто "уроды", а кто - "люди".
