48-летний Харви Милк (Шон Пенн), член городского совета Сан-Франциско, начитывает на магнитофонную ленту историю о том, «как все было», предваряя ее фразой: «Это Харви Милк, сегодня 18 ноября 1978-го года, прослушать эту запись в случае моей насильственной смерти». Далее последует рассказ о том, как восемь лет назад 40-летний Милк, скромный страховой агент, гей, уставший прятаться по темным закоулкам, с первого взгляда влюбился в кучерявого добра молодца (Джеймс Франко), сменил деловой костюм на джинсовое рванье, захипповал и рванул из суетного Нью-Йорка в солнечный Сан-Франциско. Там Харви выбрал самый тихий район города (улицу Кастро в ирландском квартале) и открыл фотомагазин, который мало-помалу стал пристанищем геев со всей страны. Милк втянулся в борьбу за права секс-меньшинств, которую решил вести на политическом уровне: раз за разом баллотируясь в городской совет, он в итоге все же выиграл выборы и стал первым политиком в истории Америки, открыто заявившим о своей гомосексуальности. В ноябре 1978-го Милк был застрелен бывшим членом городского совета Дэном Уайтом (Джош Бролин) и обрел статус мученика. Занавес.
Сухой пересказ событий последних лет жизни Харви Милка способен вызвать разве что специальный интерес: в наших палестинах и своих великомучеников с избытком. Однако, как бы ни был далек, специфичен и неосязаем материал, он все же достоин внимания – фильм Ван Сента, как никак. Гас время от времени наступает на горло собственной прекрасной песне и уходит в кино вполне удобоваримых форм, линейной драматургии и в целом понятных решений. «Харви Милк», пожалуй, его самая естественная интрижка с мейнстримом: во-первых, Ван Сент занял оборону своего, так сказать, лагеря, ну а во-вторых его умение рассказывать простые истории о людях (вроде «Умницы Уилла Хантинга» или «Найти Форрестера») нашло свое прямое и логичное применение в жанре ЖЗЛ. К своему временному предназначению Ван Сент отнесся на удивление спокойно. Не мысля выписать икону, он бегло переворачивает страницы биографии Милка (страницы порой славные, а порой вызывающие чувство неловкости за фигуранта), используя их скорее как повод для того, чтобы с фотографической точностью воспроизвести смутные 70-е – эпоху зрелого пацифизма, расцвета хард-рока, взросления поп-арта и крепчания бастионов контркультуры. Милк в имеющемся раскладе – не более чем отправная точка, и, возможно, сошла бы и какая-нибудь другая, но Ван Сенту был заказан именно этот том ЖЗЛ – собственно, почему бы и нет.
В итоге хитрый Гас угодил всем – в том числе и себе самому: высокую планку не уронил (в череде оживших фотографий время от времени мерещатся фирменные вансентовские рапидные проходы), довел до сведения зрителя суть и состав исторического момента, а ближе к концу фильма выдал и натянутый нерв – этот компонент обеспечило противостояние Милка и его будущего убийцы Уайта (причем Бролин, кажется, Пенна в этой схватке переиграл, и будь у Джоша чуть побольше экранного времени, он, глядишь, и вовсе «украл» бы фильм). Само собой, не остались в накладе и те, кто склонен, перефразируя Владимира Ильича, утверждать, что всякая демократия лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться. На уровне ощущений вся эта гармония на пользу фильму вроде как не идет: все с аптекарской точностью раздозировано, аккуратно декорировано, а посему выглядит скучновато и приглаженно. С другой стороны, учащиеся кинематографических институтов должны быть довольны: одним идеальным учебным пособием стало больше.
