Книга жизни: фильмы Хэла Хартли

В интервью Хартли много говорит о «корпорациях», с которыми не желает иметь ничего общего, или же скромно высказывается в духе «я просто хочу рассказывать интересные истории». Список любимых режиссёров Хартли также прост, но продуман: Годар, Херцог, Олтмэн, Джон Форд. Чаще всего Хартли сравнивают с первым, но на деле параллель с последним работает ничуть не хуже: как и Форду (работавшему в Голливуде 1940-х, в смысле продюсерского диктата, как не преминул бы подчеркнуть сам Хартли, очень напоминающем сегодняшний), ему порой удаётся создавать на экране очень необычное пространство — искусственное и при этом парадоксально жизнеподобное. 

Первую короткометражку Хартли снял в 1984-м, но сам режиссёр предпочитает отсчитывать старт полноценной карьеры с дебюта в полном метре. Им стала пятью годами спустя «Невероятная правда». Главную героиню «Правды», озабоченную проблемой ядерного разоружения и появлением в родном городе таинственного механика «с прошлым», сыграла первая из многих муз режиссёра Эдриэнн Шелли; объектом её интереса выступил Роберт Джон Берк, бывший однокашник постановщика. И Шелли, и Берк в дальнейшем сыграют в фильмах Хартли ещё не раз. Вообще, почти всех любимых актёров режиссёр снимает помногу, благодаря чему его фильмы 1990-х ещё больше напоминают друг друга — точнее, кажутся главами одного большого романа. Из одной главы в другую кочуют постоянные обитатели «вселенной Хартли» — не только Шелли, Берк, Мартин Донован, Элина Левенсон, Джеймс Урбаняк, но и многие другие: и работник бензозаправки, в свободное время терзающий электрогитару, и дева Мария, и ещё одна вещь, в понятийной системе Хартли вполне одушевлённая — кипа книг с обветшалыми корешками. Эту уютно-беспорядочную домашнюю библиотеку из фильма в фильм наследуют самые мозговитые герои режиссёра. Ну а Саймон Грим из «Генри Фула» в итоге и вовсе получает избранную выборку томов из той же самой библиотечки в качестве дара небес. В роли почтового ящика выступает вонючий мусорный бак. 

Неброским названиям ранних фильмов Хартли — с 1989-го по 1995-й — под стать и неброский юмор, который в немалой мере и определяет их обаяние. В «Правде», а затем «Доверии», «Пережить желание», «Простых людях», «Дилетантах» и «Флирте» почти нет откровенно комических ситуаций. Хартли-сценарист предпочитает скорее говорить обыденные вещи со скучным выражением лица, что, разумеется, немедленно и делает их смешными. Самой благодатной почвой для кухонной философии режиссёра стал сюжет «Доверия». Здесь — во втором и, возможно, лучшем в фильмографии Хартли фильме — вечно юная Эдриэнн Шелли пытается растолковать нехитрые подростковые истины умному и неуклюжему большому ребёнку в исполнении одного из самых любимых актёров Хартли (и, как кажется после просмотра «Доверия», лучшему человеку на свете) Мартину Доновану. В отличие от чуть ученической «Правды», «Доверие» уже выглядит работой сложившегося автора. Хартли начитан и умён, но, по счастью, оттеняет собственный интеллектуализм интересом к простым материям, они же самые сложные: вроде загадки прихотливых и стремительно выстраивающихся взаимосвязей, сходу возникающих между добрым десятком выбранных наугад и очень разных людей; вроде того, как нащупать в повседневной болтовне нечто бессмертное. 

Хартли никогда не страдал от недостатка идей для полного метра (восемь фильмов за первые десять лет карьеры), но регулярно обращается и к короткому. Малые работы режиссёра вполне могут помочь разобраться в том, какие вопросы его, собственно, волнуют, но всё-таки сложно представить, кто может получать от этих абстрактных и местами чересчур эстетских зарисовок искреннее удовольствие. В большом формате у Хартли, как правило, остаётся жизненно важное пространство для самоиронии, а то и дуракаваляния. Но и здесь трудоголизм несколько раз выходил Хартли боком: не только часовая лав-стори «Пережить желание» — неглупая, но несколько безжизненная, — но и «Простые люди» 1992 года, и экспериментальный «Флирт» 1995-го (состоящий из трех новелл с одинаковыми диалогами) страдают от избытка формальных приёмов в ущерб чему-то более тонкому. Впрочем, нельзя забывать, что речь всё равно идёт о неординарном авторе: во всех этих фильмах Хартли продолжает оттачивать сардоническое чувство юмора, навыки не просто режиссёра, но хореографа, ну и фирменный талант нескучно копаться в проблемах зацикленных на себе людей. И вообще, как на всякий случай проговаривают вслух герои «Генри Фула», спорить о вкусах — дело бестолковое: сам режиссёр продолжает считать «Флирт» одной из лучших своих работ. 

Впрочем, есть подозрение, что Хартли, непримиримый борец с собственным коммерческим успехом, просто был очень рад снять показательно-непонятный «Флирт» после своего первого жанрового эксперимента. В «Дилетантах» (1994) всё такие же запутавшиеся в себе герои режиссёра внезапно угодили не просто в реальный мир, а в тот его район, что населён наёмными киллерами, порномагнатами и чёрт знает кем ещё. В главной роли здесь полноценная знаменитость — Изабель Юппер, которая, впрочем, отлично смотрится в компании с привычными уже Донованом и Левенсон. Криминальный сюжет «Дилетантов» в пересказе может напомнить типовое кино с полки «комедийных боевиков» — но Хартли, как обычно, слишком интеллигентен. Он уравновешивает саспенс (кстати, мастерский) порциями литературщины, ну а, когда дело доходит до насилия, удивительно выкручивается из положения: кровавые разборки героев «Дилетантов» напоминают уж скорее «Кавказскую пленницу», а то и вовсе скетч о министерстве дурацких походок (за последнее стоит благодарить одного из многих любимцев режиссёра, Дамиана Янга, внутри не такого уж весёлого фильма выдающего блестящую ошалелую буффонаду). 

На всякий случай нажав на тормоз с «Флиртом» (для которого к тому же как раз не пришлось писать лишних диалогов), Хартли следом засел за труд всей своей жизни. «Генри Фул» — самый признанный и, кстати, самый длинный фильм в карьере режиссёра — увидел свет уже на излёте десятилетия (Хартли попутно начал призадумываться о грядущем миллениуме и даже посвятил ему следующую ленту) и перезагрузил карьеру режиссёра, который уже вот-вот мог бы стать чересчур однообразным. Зарисовку из жизни аутичного мусорщика с семьёй и меняющего их жизнь «непризнанного гения» с сальными волосами отличают те же бодрые скачки во времени, что были присущи и предыдущим фильмам Хартли, но, взяв на вооружение чуть больший хронометраж, режиссёр уже не играет с ними, а, наоборот, придаёт рассказу зрелую и уверенную, почти романную форму. 

Признаком взросления, пожалуй, стоит счесть и то обстоятельство, что Хартли перестал любоваться своими героями: мало кто из персонажей «Генри» вызывает симпатию (разве что несчастная Фэй, у которой потом случится и собственный фильм). В гениальности мусорщика Саймона, обернувшегося проклятым поэтом, Хартли заставляет сомневаться так же часто, как и убеждает; ну а главный герой — злющая пародия то ли на реального тёзку по фамилии Миллер, то ли на всех разом предыдущих «мужчин с сумрачным прошлым», придуманных Хартли, и вовсе по ходу развития сюжета оказывается где-то за гранью понятий об одобрении и порицании. Генри Фул, великолепно сыгранный театральным актёром Томасом Джеем Райаном, без стеснения наваливается на людей, тяжело дыша им в лицо сигаретным дымом и кошмарным перегаром. Казалось бы, и зрителю должно быть неприятно, и Хартли сознательно его провоцирует, но только затем, чтобы в конце неожиданно прочистить горло и на минуту-другую походя перейти на серьёзный тон. И это, надо признать, производит впечатление. 

Последовали Канны и признание, и после этого, как и после «Дилетантов», Хартли озаботился идейной чистотой; за «Генри Фулом» последовала вольная экранизация Откровения Иоанна Богослова с тем же Райаном в роли Сатаны под названием «Книга жизни», снятая на домашнее цифровое видео. Как и положено сформировавшемуся в 1990-х идейному нонконформисту, Хартли любит инди-рок, поэтому в «Книге» также можно полюбоваться группой Yo La Tengo в полном составе и Пи Джей Харви в роли Марии Магдалины; Донован, в последний раз снимаясь у Хартли, сыграл, понятно, Христа. Ключевой момент здесь — именно цифровая камера. К съёмкам «Книги» Хартли впервые в карьере не привлёк своего постоянного коллегу — прекрасного оператора Майкла Спиллера, который уже в «Генри Фуле» ненароком снял несколько кадров с так называемого «голландского угла» — говоря проще, с сознательно заваленным горизонтом. Угол этот Хартли очень полюбился, и, начиная с «Книги жизни», он в течение последующих десяти лет будет нещадно его эксплуатировать. Спиллер, кстати, после разрыва с Хартли отправился на телевидение ставить эпизоды «Секса в большом городе» и «Клиники». 

Игры с углами и ракурсами, неожиданные монохромные вставки, сумасшедшая выдержка и плохо поддающиеся логическому анализу фокусы с монтажом — таков «поздний Хартли», какого зрители наблюдают со времён «Книги жизни». В своём вдохновенном увлечении любительской цифрой он, конечно, очень напоминает ещё одного более знаменитого товарища по оружию — Линча. Последний, однако, высказался в новом формате один раз, и исчерпывающе; Хартли же затеял долгие поиски нового себя, и результаты порой скорее обескураживают. 

Проблема «Книги», а затем «Монстра» и «Девушки из понедельника» — даже не в картинке (в «Монстре» она, кстати, традиционная — Хартли неожиданно и в последний раз вновь позвал оператором Спиллера). Кредо штудирующего романы Достоевского героя «Пережить желание» — формулировать вопросы, а не отвечать на них, — идеально подходит его творцу. Не удивительно, что «Книга» кажется остроумной ровно до начала финального монолога о ценности человеческой жизни (который, по счастью, всё равно оканчивается вопросительным знаком). Не удивительно, что Хартли не может развернуться в полную силу в таких жанрах, как поучительная сказка а-ля Спилберг («Монстр») и тем более антиутопия («Девушка»), предполагающих взамен рефлексии чётко очерченную и заверенную у нотариуса систему ценностей. 

Свой самый удачный фильм «эры голландского угла» Хартли снял, только найдя опору в крепко прописанных героях «Генри Фула». К тому же «Фэй Грим», действие которого происходит спустя семь лет после «Генри», — это ещё и очередной жанровый опыт, лихой шпионский триллер. Вообще, у Хартли куда лучше выходит быть Хичкоком, чем Земекисом или Оруэллом; написав «Генри Фула», он подарил самому себе сразу два образцовых макгаффина — две таинственные рукописи, и, после того, как в первом фильме своё отработала поэма Саймона, наверняка очень соблазнительно было построить ещё один сюжет вокруг опуса самого Генри. В «Фэй Грим» этот опус оказывается объектом международной значимости, и даже Саймону приходится, отбросив отвращение к литературным талантам своего друга, приступить к его тщательной расшифровке во имя благополучия своей семьи. В этом повороте — сразу и извинение перед поклонниками первого фильма, и суть второго: Хартли играет со своим самым успешным сценарием, остроумно заполняя все лакуны, чтобы превратить его в шпионскую новеллу, действуя примерно так же, как фанаты условного «Властелина колец», прочёсывающие текст в поисках доказательств того, что на самом деле все герои погибли ещё в середине второго тома. Кто бы сомневался, что Хартли, любитель колледж-рока, французской новой волны и техники Apple, любит ещё и поиграть в теории заговора. 

Но, с увлечением выискивая потаённые глубины в собственных сочинениях десятилетней давности (а затем, фиксируя результаты с пресловутого голландского угла), не стоит рассчитывать на широкое признание. «Фэй Грим» встретили кисло, и после того Хартли замолк на пять лет; в 2010-м выдал несколько короткометражек, а ещё годом спустя — кое-как, но всё же тянущий на полный метр фильм «Тем временем». Это снова — как в ранние годы — разговорная трагикомедия, в общем, удачная, неожиданно простая и снятая хоть и на цифру, но выровнявшейся наконец-то камерой. 

«Тем временем» — не слишком яркое, но всё же свидетельство того, что Хартли пока не исчерпал себя, и это уже достижение. Его долговязые и интеллигентные собратья в большинстве своём если не завязывают с кино, то — как Содерберг и Джармуш — дописывают к своей уже закончившейся было фильмографии бесконечные послесловия. Хартли же готовится к съёмкам «Неда Райфла» — третьей части эпопеи о Фуле и Гримах — и, даже временами страдая от нехватки вкуса и особенно денег, пока что не жалуется на творческое бессилие. Проблемы с бюджетами и кассовыми сборами, конечно, никуда не денутся; но Хартли, как никому, комфортно жить в мире, где прав Генри Фул — говорящий в самом начале своей семитомной «Исповеди» (это единственная строка из неё, какую мы узнаём): «Честный человек всегда попадает в беду».