Пожалуй, самый яркий период отечественного кино, когда стало вдруг можно и модно говорить на запрещенные темы, приходится на годы перестройки с крахом СССР и постепенным развалом киноиндустрии. Конец 1980-х и первая половина 1990-х стали, с одной стороны, самыми сложными для режиссеров, а с другой — принесли нам много удивительных подарков. Пусть аляповатых, вычурных и подчас переступающих за грань хорошего вкуса, но всегда оригинальных и ни на что толком не похожих. Одна общая черта их всё же объединяла, кроме денег сомнительных инвесторов — многие режиссеры были чересчур подвержены влиянию Андрея Тарковского, только либо доведенного до абсурдной заторможенности, либо сочетающегося с гротескной истеричностью. Впрочем, хватало и других источников вдохновения, от непременных Феллини, Бергмана и Бунюэля до американских боевиков и хорроров.
По смелости и искренности высказываний, подчас облаченных в одежки притч и фантасмагорий, перестроечное кино вполне может встать в один ряд с оттепельной классикой, хотя с точки зрения художественного мастерства сравнивать эти два периода не всегда корректно. Зачастую качество пленки в фильмах 80-х и 90-х такое, что разобрать, что происходит на экране, можно только на слух. О полке, на которую часто попадали картины режиссеров-шестидесятников, речь уже не шла — с приходом декларируемой Горбачевым демократии и гласности говорить стало можно обо всем, от дедовщины до культа личности и развала существующего строя.
Вспомним как самые яркие, так и не самые знаменитые картины тех лет, многие из которых оставляют после просмотра ощущение гриппозного скачка температуры.
Фильмы-предостережения
Картины, предупреждавшие об опасностях и ужасах завтрашнего дня, стали в годы перестройки особенно популярными, и одним из самых ярких и самобытных режиссеров тех лет, работавшим в этом жанре, был Константин Лопушанский. Ассистировавший Тарковскому на съемках «Сталкера», он не раз получал обвинения в эпигонстве от критиков, хотя общим у них можно назвать разве что поднимаемые в сюжетах религиозные темы. Особого внимания заслуживают его ранние работы, составляющие эсхатологическую трилогию, куда входят «Письма мертвого человека» (1986), «Посетитель музея» (1989) и «Русская симфония» (1994). Первый фильм, про жизнь на Земле после ядерной войны, практически совпал с катастрофой на Чернобыльской АС, уловил настроения «холодной войны» и был отмечен множеством призов (сыгравший главную роль ученого Ларсона Ролан Быков был награжден Государственной премией).
К созданию сценария приложил руку Борис Стругацкий, а его брат Аркадий Стругацкий назвал картину «умной и жесткой драмой». Шокирующие для того времени последствия лучевой болезни и вереница детей в противогазах, идущих к горизонту, не оставили равнодушным не только его. Остальные части трилогии, «Посетитель музея» про последствия экологической катастрофы, где мутантов изображали настоящие душевнобольные, и «Русская симфония», где интеллигенция фактически призывает к власти Антихриста, менее популярны, хотя тоже получали призы международных фестивалей и не уступают «Письмам» по мастерски переданной тягостной атмосфере конца света.
Еще одна из ярких притч 80-х – «Вельд» (1987) по Рэю Брэдбери, снятый в сепии узбекским режиссером Назимом Туляходжаевым. Он, кстати, и дебютировал с анимационной экранизацией великого фантаста: мультфильм «Будет ласковый дождь» про умный дом после ядерной войны получил призы в Германии и Испании. Игровой «Вельд» поставлен не только по одноименному рассказу — в сюжет вошли и «Пешеход», и «Дракон», и «Корпорация марионеток», и главы из «Марсианских хроник» и «Вина из одуванчиков» — однако у режиссера получилось не попурри, а вполне цельное произведение.
Отец семейства (Юрий Беляев) понимает, что его дети неудержимо меняются под воздействием «умной» (опять!) игровой комнаты — на ее стены постоянно проецируются хищники, пожирающие окровавленную добычу. Кроме детишек, желающих смерти родителям, зловещей лаборатории из сайфая 1940-х и 1950-х, влияния Тарковского и навязчивых библейских аллюзий, прослеживается и отчетливая антиутопическая линия с комендантским часом и армейскими патрулями.
В ней можно уловить вполне понятные антивоенные настроения — до выхода советских войск из Афганистана оставалось еще два года.
А можно разглядеть пророчество: еще через два года, в августе 1991-го, случится путч, неудавшаяся попытка коммунистов удержать в своих руках ускользающую власть. Были и фильмы, предсказавшие страшные события буквально в том же году — драма «Невозвращенец» по книге Александра Кабакова, показанная по ТВ в первую ночь путча, и трагикомедия с говорящим названием «По Таганке ходят танки», единственная режиссерская работа актера Александра Соловьева, съемки которой закончились за 2 недели до путча.
Полон антивоенного пафоса и тягостный короткий метр Александра Хвана «Хозяин» из альманаха из двух новелл «Доминус» (1990) по рассказам того же Рэя Брэдбери. В экранизации рассказа «Коса» Дрю Эриксон колесит с семьей по дорогам Америки времен Великой Депрессии и находит на свою беду посреди пшеничного поля ферму с мертвым хозяином. Среди инструментов обнаруживается коса с подписью «Мой хозяин — хозяин мира», и пока Дрю косит ей пшеницу, он становится Мрачным жнецом, несущим погибель всякой жизни на планете. И всё это под хроникальные кадры бомбардировок и концлагерей.
Иногда авторы обращались к вполне конкретным историческим событиям. «Нога» (1991) рано умерших режиссера Никиты Тягунова и сценаристки Надежды Кожушаной снята по мотивам рассказа Уильяма Фолкнера, но на самом деле стала первым фильмом об афганской войне и связанном с ней ПТСР. Солдата Мартына, вернувшегося с войны одноногим, и его двойника, выросшего из ноги как самозванец из гоголевского «Носа», замечательно сыграл Иван Охлобыстин, которого справедливо наградили призом на «Кинотавре». Единственный фильм Тягунова стал и самой сильной антивоенной картиной 1990-х, где практически нет боевых действий. Двойник оказывается персонифицированным Злом, символом грехов войны, пришедшим на смену тем, кто формально вернулся домой, но по сути остался на поле боя.
Раз уж зашла речь о новой смене, нельзя не вспомнить «Сатану» (1990) Виктора Аристова. Самобытный автор, работавший вторым режиссером на фильмах Алексея Германа и сам успевший снять всего три полных метра, говорил о военном подвиге как работе в лишенном пафоса «Порохе» (1985) и в сновидческой манере показал морок и безысходность деревенской жизни в драме «Трудно первые сто лет» (1988). «Сатана» получился намного более мрачным.
В первые же минуты фильма приятный с виду молодой человек Виталий (Сергей Куприянов) совершает хладнокровное убийство дочки своей бывшей любовницы Алены Павловны (Светлана Брагарник), крупной чиновницы (и взяточницы) родного городка, а затем, изменив голос, вымогает у нее по телефону деньги. История одного дня чудовища в человеческом обличии, во время которого Виталик еще и успел изнасиловать пару девушек, заканчивается сломом четвертой стены — его искренней улыбкой и взглядом в объектив камеры из уезжающего трамвая. Гнетущий триллер, снятый в Ростове-на-Дону, принес режиссеру Специальный приз жюри в Берлине. Аристов познакомил зрителей не столько с вершителем воли Сатаны, сколько с представителем нового поколения, наследником не столько Раскольникова, сколько Свидригайлова, который готов цинично топтать и уничтожать всё на своем пути.
В сравнении с ним популярная драма «Плюмбум, или опасная игра» (1986) режиссера Вадима Абдрашитова и сценариста Александра Миндадзе, не раз работавших в жанре притчи, смотрится значительно более упрощенной и дидактической. А её главный герой, малоприятный юный помощник «органов» Руслан Чутко (Антон Андросов), готовый, если надо, заложить собственного отца, не кажется таким уж монстром.
Назад в прошлое
Многих режиссеров тех лет намного больше будоражили преданные забвению позорные страницы советской истории. Впрочем, не все были настроены критически.
Заглянул в прошлое и Владимир Хотиненко со своим «Зеркалом для героя» (1987), вышедшим в один год с еще одной притчей, великим «Городом Зеро» Карена Шахназарова. Герои «Зеркала…», лингвист Сергей (Сергей Колтаков) и горный инженер Андрей (Иван Бортник), после концерта «Наутилуса Помпилиуса» переносятся на 38 лет назад, в весну 1949-го, и проживают раз за разом один и тот же день в шахтерском городке на Донбассе. Фантастическая притча про временную петлю, еще один фильм по сценарию Надежды Кожушаной (и совсем уж «по мотивам» патриотической повести Святослава Рыбаса), на шесть лет обогнала «День сурка» Гарольда Рэмиса, хотя в обоих завихрения пространственно-временного континуума становятся лишь поводом поговорить о человеческих взаимоотношениях.
Режиссер и сценаристка примиряют героев, по разным причинам ненавидящих советское время, с прошлым, а Сергея — еще и с собственным отцом. По сути, это один из самых миролюбивых фильмов тех лет, когда кинематографистов особенно тревожила тема разоблачения сталинского террора. Здесь же видна не попытка обличить и осудить, а желание разглядеть в старых фотографиях живых людей, наших предков.
Хотиненко еще не раз пытался говорить на языке притчи на разные темы. Другая сюрреалистическая картина режиссера «СВ. Спальный вагон» (1989) — яркий пример перестроечной дичи. Четыре пассажира спального вагона выясняют по пути, что испортили друг другу жизнь (один переспал с женой другого, который в свою очередь не дал третьей поступить в институт и так далее). Оказывается, всё это часть эксперимента, который проводит над лягушками пьяный проводник (Авангард Леонтьев). В фильме есть на что полюбоваться, кроме отчаянно переигрывающего Евгения Стеблова и Ларисы Гузеевой топлесс — имеется и Хичкок в телевизоре, и непременный Сталин, и бегающие по вагону голые бабы, и корова Настя, а также появляющийся на пару секунд Вячеслав Бутусов, земляк режиссера из Свердловска.
В чуть более сдержанном «Макарове» (1993) Хотиненко показывал крах поэта, интеллигента и примерного семьянина Александра Сергеевича Макарова (Сергей Маковецкий), который не может найти себе место в постсоветской России с бандитами-меценатами, так что ему только и остается, что купить пистолет. Этот акт сразу придает ему сил и маскулинности — теперь можно и хама на место поставить, и даже закрутить роман на стороне. Приходится отметить, что, несмотря на интересную задумку, похожую сразу на два итальянских фильма 1978 года, «Оружие» и «Игрушка», рифмы и метафоры картины выглядят несколько топорно. При этом её окутывает ореол нешуточной трагедии: сыгравшие жену и любовницу Макарова Елена Майорова и Ирина Метлицкая умерли в один год — одна сожгла себя заживо, другая сгорела от лейкемии.
Если Хотиненко пытался разглядеть в послевоенном СССР нечто светлое, Валерий Огородников в «Бумажных глазах Пришвина» (1989) вполне недвусмысленно высказался о минувшем, в частности — о культе личности Сталина. Главный герой, телережиссер Пришвин (Александр Романцов) играет палача МГБ в ретро-драме про любовный треугольник в Ленинграде 1949-го, а сам снимает сюжет о своем сгинувшем в те же годы коллеге-телевизионщике Хрусталеве (историк кино и режиссер Олег Ковалов). Кстати, еще один киновед Сергей Лаврентьев сыграл в фильме самого Эйзенштейна. 
Детективный сюжет здесь оборачивается матрешкой из фильма в фильме в фильме, а затем и вовсе горячечным сном Пришвина, где он общается с призраками съемочной группы из прошлого и отстригает «вождю народов» голову секатором. Всё это перемежается мелькающим в мониторе сюжетом про национал-патриотическое «Общество «Память», документальными съемками из психиатрической лечебницы и монтажными коллажами (очевидно, за авторством мастера монтажного кино Олега Ковалова), где встречаются Гитлер, Сталин, Дуче и кадры из «Броненосца «Потемкина». Отдельно стоит отметить авангардную музыку композитора Эдисона Денисова, под которую в финале вертолет долго везет над Питером на тросе узнаваемую скульптуру с усами, практически как в «Сладкой жизни». А после сцены, где Пришвин стоит в комнате и смотрит на бабочку, замерзшую в стакане молока, а с полотка идет снег, становится очевидно — Огородникову успешно удалось скрестить Тарковского с Феллини.
Про годы Большого террора говорит и Олег Ковалов в своей режиссерской работе «Концерт для крысы» (1995), вольной экранизации повести «Старуха» Даниила Хармса. 
В Ленинграде 1939 года молодой писатель пытается избавиться от трупа в своей комнате, пока его сосед (Петр Зайченко) вырезает всё больше лиц с групповой фотографии, молодой провокатор в кинотеатре (Константин Мурзенко) предлагает принять участие в заговоре, а хмурые мужчины ведут знакомых в черные машины. Антитоталитарную мысль доносят непременные архивные кадры 1930-х годов и советские и немецкие песни тех лет, но это всё же не столько драма, сколько абсурдистская комедия, причем очень затейливо снятая в духе немецкого экспрессионизма (оператор Евгений Шермергор получил за свою работу премию «Ленфильма»).
Менее прямолинейна, но не менее последовательна в своем посыле «Жена керосинщика» (1988), единственная полнометражная работа режиссера и актера Александра Кайдановского. Фантасмагорическая и уникальная по стилистике ретро-драма рассказывает о двух братьях-близнецах Удальцовых (Александр Балуев), живущих в 1953 году в старинном городке. Один из них занимает высокооплачиваемый пост секретаря горисполкома, другой — юродивый керосинщик на мотоцикле с коляской. Кроме самой по себе мистической темы двойничества, популярной в литературе XIX века от Гофмана до Достоевского, в фильме хватает откровенно сюрреалистических сцен.
Балуев то кормит ребенка женской грудью, то его голова раздувается как резиновый мяч. Молодой флейтист (совсем юный Евгений Миронов) выступает на сцене, пока его обливают керосином, и не прекращает игры, даже полыхая живым факелом. Приехавший в город следователь прокуратуры, расследующий донос на одного из Удальцовых, постоянно видит немецкоязычных ангелов. Съемки проходили в Калининграде, и разрушенные готические соборы только добавляют сходства с европейским артхаусом. Но главная антисоветская идея фильма, награжденного Гран-при на международном фестивале фантастического кино в Авориазе, отчетливо слышна в монологе Удальцова со словами «страна этого мертвеца действительно широка».
В том же 1988-м выходит и «Слуга» творческого тандема Вадима Абдрашитова и Александра Миндадзе. После долгих лет преданной службы партийному работнику Гудионову (Олег Борисов) верный водитель Клюев (снова Юрий Беляев из «Вельда») получает в награду женщину, место дирижера хора и даже целую область. И вот бывший хозяин появляется на пороге и просит вернуть должок — наказать громогласного демагога-оппозиционера. 
Борисов, на тот момент уже больной лимфолейкозом, играет не просто «вечного» номенклатурщика в пальто с каракулевым воротником и непременной шапке-пирожке, а Мефистофеля, беса-искусителя, падающего на четвереньки и с упоением воющего на цепного пса в одной из самых ярких сцен фильма. Он с удовольствием заставляет людей плясать под свою дудку, иногда в буквальном смысле, и вспоминает, как «грабанул со Стенькой купца на реке». Его соблазнам поддается и Клюев, но не стоит плакать о бессмертной душе бедного шофера — в мире современной политики такой пакт уже не подписывается кровью и просто приводит к достижению высокого поста.
В год выхода фильм не вызвал восторгов у критиков (якобы тема хозяина и слуги устарела!), что не помешало ему получить премию экуменического жюри Берлинского кинофестиваля и Государственную премию СССР. Более того, сегодня кино о дьявольском начальнике и о неизживаемом внутреннем холопе снова смотрится вполне актуально.
Как и полный слэпстика и гротеска исторический фарс «Оно» (1989), шедевр мастера кинолубка Сергея Овчарова, сатирическая и крайне вольная экранизация «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина с музыкой Сергея Курехина и звездным актерским составом. Там в череде комичных глуповских градоначальников без труда можно узнать правителей, стоявших у руля СССР — в образе Ролана Быкова угадывается то Ленин, то Сталин с Берией, то Хрущев. Среди прочих градоначальников имеются Леонид Куравлев, продвигающий в массы культуру горчицы (тоже пародия на Хрущева), Олег Табаков с отвинчивающейся головой и либеральный Родион Нахапетов в роли условного Горбачева. Невозможно забыть и актера Александра Половцева, памятного по рекламе сока «Добрый» и сериалу про доблестных петербургских милиционеров, а здесь щеголяющего в макияже и с ирокезом, и рок-ансамбль с песней про родину, похожей на творчество Игоря Тальков и группы «Ноль» одновременно. 
Эзотерика в массы
В 90-е выходило множество невнятных, но многозначительных картин с сильным шизоэзотерическим душком, в большинстве своем сохранившихся в чудовищном качестве. Это неудивительно – как и в любое безвременье, в разваливающейся стране образовалась мода на самые разные религии и течения. На книжных развалах по соседству лежали книги Карлоса Кастанеды и Даниила Андреева, по улицам бродили и пели кришнаиты, а с экранов телевизоров вещали убедительные «колдуны» Анатолий Кашпировский и Алан Чумак.
Одним из первых фильмов тех лет с претензией на мистическое откровение стал «Посвященный» (1989) Олега Тепцова, режиссера эстетского хоррора «Господин оформитель». 
Целованный ангелом юноша Володя (андерграундный на тот момент художник Гор Чахал) получает дар убивать людей силой мысли. Религиозно-мистическая притча о тесном сотрудничестве сил добра и зла внутри человека с музыкой Сергей Курехина разбавляется комическими вставками (разговоры театральной богемы, смешная Любовь Полищук в роли матери Володи и Сергей Маковецкий, играющий его друга). Возможно, ангел (впрочем, ангел ли?), просто проверял Володю на вшивость, но однозначного толкования сценарий Юрий Арабова намеренно избегает.
Особняком даже в этом потоке стоит экзистенциально-сюрреалистическая арт-драма «Выкидыш» (1991) Юрия Манусова, автора сценария к культовому трэш-экшену «День любви». «Сейчас мы закатим черный балдеж, и всё забудется» — эта фраза звучит, пока герои «Выкидыша» обмазываются черной икрой. 
Претенциозное авторское кино с постоянным закадровым монологом, часто поверх реплик персонажей, закосом под Дерека Джармена и Питера Гринуэя и беседами о Джотто, Пендерецком и кварках. Имеются и костюмированная оргия, и крайне сомнительный выбор маленькой девочки на роль весталки, и суицид – то есть всё то, за что сейчас фильм был бы запрещен. Как выясняется в финале, это всё предсмертный бред главного героя, представителя технической интеллигенции, рассуждавшего, что люди — выкидыши Бога, и покончившего с собой.
Полна многозначительности и тайных смыслов и «Прогулка по эшафоту» (1992) с на тот момент уже супругами Дмитрием Певцовым и Ольгой Дроздовой в главных ролях. Они находят бесхозный домик, «хижину в лесу», убранство которой наутро превращается в роскошные сказочные чертоги с ломящимся от деликатесов столом. А неподалеку от лачуги находится причал с плахой и воткнутым в нее топором, откуда периодически сочится кровь. Вскоре появляется и хозяин этого места (незабвенный «доктор Борменталь» Борис Плотников), который говорит загадками и периодически стоит на одной ноге на макушке дерева. Как можно догадаться, это Демиург, который готовит из влюбленной пары новых Адама и Еву в новом прекрасном (постсоветском?) мире с обилием материалистических благ и кровавой изнанкой.
Еще один пример мистической дурнины девяностых – «Стреляющие ангелы» (1994). Писателя (Вячеслав Разбегаев) преследует Шатен (говорящий узнаваемым отцовским голосом Степан Михалков), вроде помогая ему, но оставляя за собой шлейф трупов. Также писатель постоянно сталкивается с двумя ангелами-Ангелинами, Черной и Белой (болгарки Ольбена Чакырова и Златина Фенерджиева, причем вторая выступила еще и соавтором сценария). Большая часть действия этого своеобразного ремейка «Сердца ангела» с глупыми гэгами и кривляниями и смелыми каскадерскими трюками происходит среди живописных развалин и оказывается связана с борьбой сил Добра и Зла. 
Сатану играет Константин Райкин в тюбетейке. Хлещущего водку демиурга-скульптора и отца писателя — занесенный в проект неведомым ветром Руперт Эверетт. Ненадолго появляются Фёдор Бондарчук (манерный следователь), Армен Джигарханян (Дракула и директор школы нечисти) и Алексей Петренко (мэр, получающий пулю в рот). Надо отметить, что консультантом в титрах значится польский киноклассик Кшиштоф Занусси, что вызывает к этой картине еще больше вопросов без шансов на ответы.
Говоря о каскадерских трюках, нельзя обойти вниманием телефильм «Экстрасенс» (1992) Геннадия Глаголева. Паренек, любящий боевики со Шварцем и Слаем, попадает после драки в больницу и оказывается избранным благодаря вмешательству Мастера (Сергей Юрский). Теперь за ним и медальоном на его шее охотятся силы зла, которые постоянно утягивают его в параллельные вселенные. Эта ядреная смесь экшена и эзотерической мистики сочетает автопогони, долгие кунг-фу-схватки, поединки на мечах с отрубанием голов и беседы о конце времен и имманентности зла в человеческом нутре. Но интересна она в первую очередь из-за бесподобного Валерия Леонтьева в роли самого Дьявола, причем загримированного под китайца и цитирующего Ницше. Отдельного упоминания заслуживают хулиганящий и хамящий карлик, Елена Кондулайнен в вульгарно-соблазнительном амплуа и комикующие Борислав Брондуков и Эрнст Романов. 
Завершим этот список диковатой арт-фантазией в стихах «Мне скучно, бес» (1993) по мотивам «Фауста» Гете, а также произведениям Пушкина и Томаса Манна. Режиссер Юрий Борисов (не путать с Юрой!) снял своего отца Олега Борисова в его последней роли, причем двойной — Мефистофеля и Бога. Здесь злые силы соблазняют не ученого мужа, а глуповатого балеруна. Признаться, хоть Мефистофель большую часть времени и хандрит, большего несоответствия названия фильма и его содержания сложно представить. Насыщенность композиции кадра напоминает не столько кино, сколько живопись, как у Гринуэя, а своеобразная манерная эстетика и летающие половые органы с крыльями возводят «Беса» в ранг запрещенки. И в объект культа, разумеется.
Вообще же после всего этого ностальгического, пусть и поверхностного, погружения в мутные воды перестроечного кинематографа в очередной раз становится ясно — какими бы маловменяемыми и претенциозными ни были притчи того удивительного времени, скучными их точно не назовешь.
