Лес, одинокий старый дом, двое не спят. Он (Хавьер Бардем) — поэт в кризисе. Она (Дженнифер Лоуренс) — его молодая жена, которая отстроила этот дом (когда-то наполовину сгорел). У них вроде бы все хорошо, но муж одержим творческой импотенцией, жена одержима возлюбленным — и в воздухе витает что-то нездоровое. Когда к паре без имен посреди ночи постучится еще один безымянный человек (Эд Харрис) и представится врачом в поисках несуществующей гостиницы, у женщины случится приступ паники, а мужчина напротив расцветет. Дальше про отношения пары друг с другом и окружающим миром вскроются еще более жуткие подробности.
В какой-то момент герой Бардема говорит о читателях свежеиспеченной поэмы, что каждый понял её по-своему, и каждый понял правильно — и это, безусловно, инструкция к просмотру и восприятию «мамы!» Даррена Аронофски. Фильма, который освистали в Венеции и про который лучше ничего не знать заранее, чтобы не подцепить чужое восприятие. Режиссер «Пи» и «Черного лебедя» снова снял картину, которая — как написали бы в рекламном буклете — никого не оставит равнодушным. Большинство, думается, она поставит в тупик, раздражит или шокирует. Впрочем, кто Триера смотрел, тот на Аронофски вряд ли вздрогнет.
Если не вдаваться в любопытные, но чреватые спойлерами подробности, то «мама!» — это душный и телесный триллер, сшитый из библейских отсылок и высказываний режиссера о насущных темах. Кто-то выделит в нем богоборческую составляющую (вспоминаем «Ноя»), кто-то — семейные отношения, которые также укладываются в библейскую концепцию, лишь в первой половине для проформы прикидываясь реалистичной драмой.
Топлива для споров о содержании «мама!» предоставляет зрителям и критикам предостаточно — только спичку поднеси. Однако в случае Аронофски не стоит забывать про примат формы. Даже в «Рестлере», самой прозаичной, казалось бы, картине визионера и фантазера, одутловатый Микки Рурк, которого лупцевали почем зря, интересовал Аронофски как по-своему красивый кусок мяса и часть грустного пейзажа.
Теперь в кадре солирует естественная, как солнечный зайчик, Дженнифер Лоуренс, у которой завязался с немолодым режиссером роман, и «мама!», со всей очевидностью, снята от лица её героини. На простейшем уровне это всё объясняет субъективностью восприятия на манер «Ребенка Розмари»: и варварское нахальство гостей, и истеричный нарциссизм мужа, и дом, у которого периодически кровоточат вполне телесные раны. Всё происходящее обретает метафизическое измерение, если взглянуть на Лоуренс не как на жену или даже музу, а как на вдохновение в человеческом обличии.
Среди источников вдохновения самого Аронофски (помимо Лоуренс) логично выделить не менее скандального Романа Полански. Большого мастера выковыривать из обыденного паранойю и психологические травмы, а также всячески выдергивать из-под человечества стул цивилизованности. В какой-то момент в фильм врывается Мишель Пфайффер в роли жены персонажа Харриса, которая напоминает расхристанно-роковую Эммануэль Сенье в, скажем, «Горькой Луне».
И если Полански, которого периодически ругали за дурновкусие, мало где позволял себе прямое высказывание, то Аронофски этого ни в коем случае не стесняется. В последней трети картины, отвлекая внимание тотальной вакханалией и парой жестоких эпизодов, он выкрикивает несколько обличающих лозунгов. Трудно назвать это неожиданностью: Даррен Аронофски всегда задавался большими вопросами, находил для каждого эффектную форму и получал долю критики за претенциозность. Что не помешало ему номинироваться на «Оскар» и взять приз Венецианского кинофестиваля. Просто в этот раз он решил еще и спровоцировать публику. А взбешенный зритель, как известно, все равно лучше равнодушного.
